Содержание
Прошлое масштабное исследование эмиграции проводилось в 2014 году, а ремиграции — в 2016-м. За эти годы поток на выезд оптимистично обмелел. По сравнению с 2014 годом, если ориентироваться на данные ЦСУ, поток эмиграции в 2018 году снизился на 27%, а в следующем году — аж на 40%. Профессор Хазан, основываясь на данных принимающих стран, оценивает уменьшение эмиграции чуть скромнее — в 20%.
Больше половины уехавших — женщины. Таким образом, эмиграция — одна из причин дефицита женщин среди жителей Латвии в возрасте 20–39 лет (в возрасте 20–24 мужчин — на 9% больше, 25–29 — на 7%, в возрасте 35–39 — всего на 4%), впрочем, и рождается мальчиков больше.
Опрос показал, что среди уехавших в 2015–2019 годах совершеннолетних — с супругом или в гражданском браке живут 66% мужчин и 75% женщин. Можно предположить, что женщины из Латвии чаще мужчин находят свою «половинку» за рубежом. Косвенно на это указывают и другие данные опроса: среди неодиноких эмигрантов дома говорят только на английском 17% женщин и 6% мужчин; а только на другом иностранном (не латышском и не русском) — 10% женщин и 1% мужчин. Спутник жизни с нелатвийским гражданством у 55% женщин и 29% мужчин.
Причину отъезда «уехал/-а вместе с любимым человеком, родителями или детьми или присоединился/-ась к ним» указали 34% эмигранток-женщин, а среди мужчин — всего около 15%. Среди тех, кто уехал за последние пять лет, разница еще больше — 41% женщин и 12% мужчин уехали «по любви». Это тоже косвенно подтверждает, что женщины чаще находят половинку в другой стране.
Интересная деталь: 27% эмигрантов-мужчин и 14% эмигранток, подтвердивших, что состоят в браке или гражданском союзе, отвечая на вопрос «На данный момент с кем вместе вы проживаете?» не выбрали ответ «со спутником жизни (партнером, мужем, женой)». Иначе говоря, спутник жизни у них есть, но реально он находится на какой-то другой «орбите». Почти в половине из этих случаев жена/подруга мужчин-эмигрантов осталась в Латвии, но только 19% опрошенных «несвободных» женщин оставили партнера на родине. И классика жанра: 27% одиноких женщин-эмигранток живут за границей с детьми, но лишь 9% мужчин — отцы-одиночки.
Подавляющее число эмигрантов (79% мужчин и 52% женщин) трудятся за границей наемными работниками. Кроме того, 8% мужчин и 6% женщин по основному роду деятельности — предприниматели или самозанятые, а 9% мужчин и 12% женщин — студенты.
Среди ремигрантов наемных работников-мужчин несколько меньше (66%), а женщин — больше (56%). Предпринимателей среди вернувшихся в Латвию примерно столько же, сколько и среди уехавших (6% мужчин и 2% женщин), зато вернувшиеся мужчины гораздо чаще, чем за границей, выбирают форму самозанятости (3% за рубежом, 9% — в Латвии).
Изменился и профиль причин, по которому латвийские подданные принимают решение жить не в Латвии.
В посткризисные годы, с 2009-го по 2012-й, Латвия потеряла 125 тысяч человек. В этот период активно уезжали те, кто раньше не планиро-вал покидать страну, но решился на перемены, в считанные месяцы потеряв работу или уверенность в завтрашнем дне для себя и детей.
В период с 2013 по 2019 год не досчитались еще более 80 тысяч жителей. К этому времени миграция превратилась в новую норму — к 2014-му более 90% латвийцев имели друзей и близких за рубежом, которые могли до отъезда и на первых порах помочь советом или делом. Среди эмигрантов заметно увеличилась доля людей с высшим образованием, которых из страны выталкивали неэкономические причины.
Число ремигрантов держится последние годы относительно стабильно: в 2015–2017 годах на родину возвращалось более пяти тысяч латвийских подданных в год, a в 2018–2019 годах — чуть меньше. Это официальные данные. Альтернативные оценки Михаила Хазана показывают, что поток возвращенцев примерно вдвое более мощен, причем в последние пару лет наблюдается тенденция к увеличению.
Осенью прошлого года ученые опросили одновременно уехавших и вернувшихся — 5796 эмигрантов, 446 их потомков и 1460 ремигрантов — из 116 стран, в том числе из Саудовской Аравии, Тайваня, Сингапура, Замбии, Монголии, Гондураса, Папуа-Новой Гвинеи и Тринидада и Тобаго. Особенно исследователей интересовали изменения, которые произошли за последних пять лет, и как эмиграция отразилась на судьбах детей — уехавших, рожденных за рубежом или вернувшихся с родителями.
Интерес латвийских властей к эмигрантам и ремигрантам не в последнюю очередь связан с желанием вернуть людей на родину. Последнее время Латвия планомерно работает над этим и добивается некоторых успехов. Подсчеты Михаила Хазана показали, что эти люди все меньше смотрят за границу: если в 2016 году лишь 45% ремигрантов в будущем видели себя живущими в Латвии, то в 2019 году — почти две трети.
Это благие намерения, а что на самом деле? По просьбе Михаи-ла Хазана в ЦСУ проверили, что из вернувшихся в 2015–2018 годах около 17 000 человек в начале 2019 года постоянно проживали в Латвии. Оказалось, что из вернувшихся в 2015 году снова уехали 36%, из вернувшихся в 2016-м — 32%, из вернувшихся в 2017-м — 23%, а из вернувшихся в 2018 году — 17%. То есть за три года примерно треть вернувшихся снова уехали, что вполне со-гласуется с данными о намерениях ремигрантов.
Портрет эмигранта
Сегодня подданные Латвии живут почти во всех странах мира. Топ-6 самых привлекательных для эмигрантов стран — Германия, Великобритания, Ирландия, Нидерланды, Норвегия, Швеция. Про первую тройку стран эмигранты чаще всего (57–58% случаев) говорят, что чувствуют там себя «как дома». Скажем, среди уехавших в страны бывшего СССР такое чувство испыты-вает всего треть латвийцев.
За последних пять лет Германия обогнала по популярности Великобританию — страну, которая в 21-м веке приняла больше всех латвийцев — около ста тысяч. По предположению Хазана, лидерство Германии лишь усилится — скажутся как Brexit, так и то, как Германия показала себя в пандемию, создав ощущение надежной страны. Еще одна новая тенденция: Нидерланды обогнали по востребованности Северные страны — Норвегию и Швецию. Как скажется на выборе цели для эмиграции отношение к пандемии в Швеции — вопрос открытый. Возможно рынок труда там пострадает меньше.
Итого, по оценкам Михаила Хазана, с 2000 по 2019 год чистая эмиграция (уехавшие минус вернувшиеся) среди граждан и неграждан Латвии составила 315 тысяч человек. Общий размер латвийской диаспоры за рубежом намного больше — она включает супругов без латвийского подданства, рожденных там детей и «старую эмиграцию» с потомками.
Очевидно, что покидают Латвию люди в самом расцвете сил. Самый популярный возраст эмиграции — 20 до 39 лет. Возвращаться чаще начинают с 25 до 49 лет. Небольшой прыжок ремиграции наблюдается и в пенсионном возрасте — в районе 60 лет.
Доля нелатышей среди эмигрантов из Латвии во все годы заметно выше, чем среди жителей страны: в 2018-2019 годах — 42%, в 2015–2017 годах — 40%, а в 2011–2014 годах — 51%. То есть эмиграция естественным образом делает Латвию более латышской. Еще одно наблюдение: живя за границей, 33% эмигрантов-латышей говорят дома только на латышском языке, 52% эмигрантов-нелатышей — только на русском. «Можно сделать выводы, что русские латвийцы за границей гораздо более консервативны в отношении своего языка», — считает Хазан.
Таблица 1
Почему и зачем они уехали?
Самые популярные причины отъезда последних пяти лет, как у латышей, так и у нелатышей — материальные: возможность лучше зарабатывать, более хорошая работа и перспективы роста, улучшение качества жизни себе и детям.
«Невозможность найти рабо-ту в Латвии и финансовые трудности назвал лишь каждый третий из недавно уехавших. Эта причина была гораздо более популярна среди эмигрантов, которые уезжали до 2015 года — так отвечали 46–49%, — уточняет Михаил Хазан. — Это понятно — тогда сказывался экономический кризис. Сейчас такой эффект может повториться».
Для нелатышей практически такой же весомой причиной для эмиграции, как материальные, стал политический мотив — «Не нравились процессы в Латвии, политическая среда, отношение». Ее среди уехавших за последних пять лет назвали 63% опрошенных нелатышей. Латыши такую причину указывали заметно реже — 38%. Среди эмигрантов 2000–2014 годов таких ответов было намного меньше.
Уточняя, что конкретно им не нравилось, отдельные эмигрантынелатыши называли национализм, русофобию (по временному периоду усиление этих причин совпадает с украинскими событиями), языковую реформу. Некоторые эмигрантылатыши так описывали свои чувства — «слишком русская среда» или «просоветская среда». Были и те, кого возмущала дискриминация по сексуальной ориентации, плохие отношения между людьми, отношение работодателей…
Примерно 6% опрошенных, преимущественно 25–45 лет, в качестве причины назвали «сложность получения необходимой медицинской помощи в Латвии для себя или членов семьи». Хазан предполагает, что после ситуации с Covid в Великобритании многие пересмотрят свое отношение к системе здравоохранения этой страны.
Главная цель, за которой латвийцы едут на чужбину — работа, ее называли 63% опрошенных эмигрантов. За последних пять лет до 15% выросла доля тех, кто отправился учиться за рубеж. «Молодые люди стали более информированными о том, как попасть в зарубежный вуз не слишком затратным способом, — поясняет Хазан. — Развиваются профессиональные услуги помощи в оформлении документов, появляются программы международного бакалавриата, после которых больше шансов поступить в хороший университет». И примерно каждый пятый (18%) уехал, чтобы присоединиться к семье. Причем латыши эту причину называют гораздо чаще, чем нелатыши. Зато нелатыши чаще в качестве цели указывали работу и учебу за рубежом.
С каждым годом стремительно убывает доля тех, кто не может назвать конкретной цели отъезда, то есть уехал, чтобы уехать. Если в начале 2000-х таких было 15%, то в последние пять лет — всего 4%.
Таблица 2
Довольны ли они и хотят ли вернуться?
Эмигрантов попросили ответить, кем они себя считают в новой стране:
- 28% латышей и 44% нелатышей считают себя постоянными жителями страны проживания;
- 11% латышей и 5% нелатышей считают себя «представителями латвийской диаспоры за рубежом»;
- 24% латышей и 33% нелатышей считают себя «гражданами мира»; * 26% латышей и 4% нелатышей назвали себя «зарубежными латышами».
Среди уехавших за последних пять лет около 41% эмигрантов — как латышей, так и нелатышей — считают своим домом новую страну проживания. Примерно 23% под словом «дом» подразумевают Латвию. Каждый четвертый (среди латышей таких чуть больше) называет домом одновременно и Латвию, и страну проживания. Самое большое различие между латышами и нелатышами — число тех, кто ни одну страну не считает своим домом: среди нелатышей это 10%, а среди латышей — всего 6%.
Степень удовлетворенности жизнью в новой стране оценивалась по десятибалльной шкале и разным параметрам — работе, оплате труда, жилью, уровню жизни, семейной жизни, отношениям вне семьи и жизни в целом. По всем этим параметрам оценка уехавших в 21-м веке — около 8 баллов, у тех, кто эмигрировал за последних пять лет, она чуть ниже 7,8. Хазан предполагает, что это может быть связано с тем, что они еще не адаптировались. Выше всего удовлетворенность (8,5) — от США, Австралии и Канады.
«Если в Латвии удовлетворенность жизнью латышей и нелатышей заметно отличается, то за рубежом ощутимой разницы нет, — отмечает Хазан. — Зато, как и в Латвии, степень удовлетворенности тем выше, чем выше уровень образования у отвечающих. Общее наблюдение: латвийцы довольны жизнью за рубежом даже больше, чем местные жители. В Ирландии они доволь- ны так же, а в Норвегии и Нидерландах — чуть меньше, чем местные жители». В связи с такой высокой удовлетворенностью не удивительно, что желающих вернуться — не так много. В ближайшие полгода собирались вернуться 6,4% всех уехавших в 21-м веке, среди эмигрантов последних пяти лет такую причину назвали 7% опрошенных: 9% латышей и 4% нелатышей. В ближайшие пять лет предполагают вернуться 14,7% от всех уехавших с 2000 года. Среди эмигрантов последних пяти лет такой ответ дали 23% латышей и 9% нелатышей.
Портрет ремигранта
Почти 40% вернувшихся в 2015–2018 годах — из тех, кто уехал в 2010 году и раньше. То есть кризисные и докризисные эмигранты, люди, которые довольно долго прожили за границей.
Две трети ремигрантов — люди самого работоспособного возрас- та 18–44 лет. Пенсионеров за 65 лет возвращается всего 6%, но поток желающих провести пенсию на родине может увеличиться, если зарубежным латышам удастся добиться того, чтобы с зарубежных пенсий не брали подоходный налог.
Нелатышей среди ремигрантов в пропорциональном отношении больше (44%), чем в населении Латвии (37%). Скорее всего это связано с тем, что их пропорционально больше и уезжало. Опрос показал, что, вернувшись, они же проявляют большую готовность снова уехать.
Среди ремигрантов мужчин больше, чем женщин — соотношение примерно 55% к 45%. Это показывает, что женщины активнее укореняются за рубежом. И это опять же усугубляет дефицит женщин среди латвийцев активного возраста. Из вернувшихся из-за границы совершеннолетних латвийцев в 2015–2019 годах — с супругом или в гражданском браке живут 64% мужчин и 61% женщин.
Почему и зачем они вернулись?
В отличие от причин отъезда, самые популярные аргументы возвращения — нематериального характера. «Пока нет свидетельств того, что Латвия стала экономически немного притягательнее или там, куда они уезжали, стало плохо с экономикой», — поясняет Хазан.
Выбирать можно было несколько ответов анкеты. Лишь 9% опрошенных сообщили, что получили привлекательное предложение о работе или планировали начать бизнес в Латвии — это как раз та группа экономически активных людей, которую больше всего хотят вернуть. Но такую причину ремиграции называли даже реже, чем в 2016 году.
Больше половины опрошенных (около 60%) остановились на позитивной аргументации из серии «что-то тянет в Латвию», а конкретно — «ностальгия по Латвии», «не хватало семьи и друзей», «любимый человек живет в Латвии», «знакомая языковая среда», «хочу, чтобы дети учились в Латвии», «хочу помочь Латвии», «чувствую, что могу что-то сделать для страны».
Чуть больше четверти 26% вернулись по конкретным личным и семейным обстоятельствам — болезнь родителей или детей и другие. 19% выбрали негативную аргументацию — что-то их не устроило в новой стране проживания: работа, учеба, условия жизни, ощущение чужбины. У 10% закончилось обучение, контракт на работу или другая формальная причина проживания за рубежом.
Довольны ли они и хотят ли снова уехать?
Тех, кому возвращение далось легко (41%), вдвое больше, чем тех, кому это было трудно сделать (21%). И этот процент почти не зависит от национальности, а зависит от того, сколько человек прожил за границей, но нелинейно. Например, вернуться через два года легче, чем через год и меньше. Десять лет в эмиграции — та граница, после которой возвращаться особенно трудно.
Две трети вернувшихся считают свое решение правильным или скорее правильным. Причем от национальности ответы не очень зависели: среди латышей позитивный ответ дал 71%, среди нелатышей — 63%. В опросе 2016 года такой ответ дали меньше половины ремигрантов. Михаил Хазан объясняет такой позитивный рост усилением экономики Латвии и увеличением средней зарплаты.
Заметно национальное расслоение в ответах на вопрос «допускают ли, что и через пять лет будут жить в Латвии?». Ответ «точно да» вдвое чаще давали латыши, чем нелатыши (30% против 17%). Значит, представители нетитульной нации чувствуют себя на родине менее уверенно.
Возможность через пять лет жить в другой стране ЕС допускают 37% опрошенных — их даже больше, чем тех, кто думает вернуться в стра-ну, куда они эмигрировали в прошлый раз. «Как раз этот показатель говорит о текучей миграции, когда люди находятся в постоянном поиске «страны получше», — говорит Хазан. — Ремигранты-латыши смотрят на другие государства гораздо реже — в 27% случаев среди нелатышей таких половина из всех вернувшихся за последних пять лет».
Удовлетворенность жизнью в Латвии у вернувшихся за последние пять лет сильно ниже, чем средняя удовлетворенность эмигрантов: 6,8 против 8 баллов по десятибалльной шкале. Она почти такая же, как у никуда не уезжавших жителей Латвии — 6,7. Удивительный феномен: среди нелатышей-ремигрантов эта удовлетворенность выше, чем среди латышей — 7,1 против 6,7. Хазан объясняет это более критичным отношением латышей-репатриантов к родине. А вот отношениями между людьми за пределами семьи латыши довольны на 7,4 балла, нелатыши — на 6,9. «Такое расхождение понятно, сказываются языковые проблемы, в каких-то случаях — отношение в госучреждениях», — поясняет профессор Хазан.
Выводы
- Жители Латвию уезжают чаще по экономическим причинам, а возвращаются — по нематериальным.
- Нелатыши чаще уезжают изза недовольства политикой и не находят дома нигде.
- Вернувшиеся в Латвию латыши относятся к ней критичнее, чем нелатыши.
- Русскоязычные гораздо консервативнее в выборе домашнего языка за рубежом.
- Латыши-ремигранты значительно меньше думают о том, чтобы снова уехать.
Проект «Изучение благосостояния и социальной интеграции в контексте текучей миграции» реализуется Институтом философии и социологии ЛУ. Руководитель проекта — доктор социологических наук Инта Миериня.
Использование данного материала без согласия журнала Открытый город запрещено.